Тонкими сигаретными пальцами крошит печенье.
Приветствует, не оборачиваясь.
Вхожу в ее пространство как в другое измерение.

Здравствуй, непознанная, где свет твой? Или он только тьма, баюкающая нас долгими осенними вечерами?

Не оборачивайся, я встану за твоей спиной, обниму за плечи. Буду твоим надежным тылом. Ты перестанешь вздрагивать от прикосновений. Позволишь спине откинуться назад без страха. Я удержу.

Не оборачивайся. Читай стихи, поливай их красным вином. Тебе идет этот вечер сегодня.

Я не отпущу тебя больше, пока ты не научишься летать не падая. Я выстелю соломой твои пути. Я устал залечивать твои раны, слишком много ты их приносишь.

Я хочу тебя исцелить. Каждую рану перевязать и заживить. Каждый шрам поцеловать и запомнить. Я хочу вернуть улыбку твоим лучистым глазам…

Просто нужен человек, который скажет: ты — нужна.

Скажет, вопреки ветру в лицо. Вопреки серому дождю. Вопреки разлившейся унылости.

Не будет рассказывать о солнце, которое есть и сквозь тучи. Не будет рассказывать о закрытых заводах и жаждущих в глубинах Африки неграх.

Просто отодвинет бурю, упавшую на лоб. Приподнимет камень от спины. Просто обнимет так, что дождь пройдет. И сквозь серое проглянет радуга души.

Просто будет рядом светом, около которого захочется светить. Разжать скулы и отпустить поводья жизни. Ожить. И выжить. Потому что — нужна.

Когда произносишь: я хочу спать с тобой в обнимку, очень редко думаешь о реальном весе тел.

В обнимку — некая метафизическая категория соединения с дорогим сердцу человеком. Некий танец душ, которым хорошо рядом.

Когда эта метафизическая реальность соединяется с реальностью реальной, то с удивлением замечаешь, что у танцующей души есть руки и ноги, плечи и голова. Они весят и иногда хотят повернуться, вместе со своим весом.

В обнимку — это постоянный сбор пазла. У кого-то более идеального, у кого-то не очень.

В обнимку — это способность свои впадины подстроить под выпуклости другого. Так, чтобы метафизическая реальность продолжала свой танец. Чтобы пазл состраивался в двух плоскостях. Чтобы твое я не перекрывало я другого.

Чем меньше женщину мы любим, тем больше она достает.
Поэтому он не любил вообще. Это было удобно. А если сама влюбилась, так сама, он ни при чём.

Это было удобно, если бы не одно но: ему с ней было тепло.
Тепло сидеть рядом, тепло зарываться лицом в её ладони, тепло просто быть… А когда ей было плохо и грустно — было холодно. И руки обжигались льдом. И хотелось взять их в свои большие тёплые ладони и долго-долго целовать, пока не отогреются…

Встряхнулся и сбросил себя как наваждение, но все равно хотелось в этот момент, очень хотелось, любить. Не больше. Не меньше. Просто любить кого-то нежного и доверившегося. Но он не умел.

Он не умел. Он боялся. Бился сам собой и ветряными мельницами, со всеми, кто попадался под руку, под ногу…

Он не умел любить. Мы вообще редко умеем любить так, чтоб наверняка, так, чтобы до глубины и ещё дальше. И он бежал, бежал от этих леденящих рук, бежал от сердца, которое было то огромным и тёплым, то крошечным и ледяным, бежал от своего сердца, которое пыталось пробить собственный лёд. Он боялся. Боялся этого большого и тёплого, боялся этого каменного и холодного. Пытался быть безразличным к другим, к самому себе и каждый раз спотыкался. Хотелось все бросить и ни о чем не думать, хотелось все бросить, но всё не бросалось.

Хотелось спрятать свое лицо в ее теплых ладонях и отогревать свое сердце…

Мне пора научиться молчать на твоем языке.

Но даже его слова не всегда мне подвластны. Я сбиваюсь в переводе и подставляю свои смыслы в твою недосказанность.

Я ловлю обрывки твоего молчания и вслушиваюсь. А когда выбиваюсь из сил — вешаю свою тишину. И они не пересекаясь терзают воздух.

Я хочу переплести свою тишину с твоей. Чтобы пространство вибрировало пониманием. Чтобы тишина была одна на двоих.

Но пока я не умею молчать на твоем языке.

Дракон рвал и метал. Слишком много яда и стрел было в последнее время. Дракон болел. Принцесса хандрила. Пещера тускнела на глазах.

Принцесса ссорилась. Дракон хотел всех победить. Ради принцессы, конечно. А ей так хотелось сказку на ночь и спать, завернувшись в любимое крыло.

Они разошлись по углам пещеры. Принцесса клубочком и надув губы. Дракон — клубочком и выставив колючки.

Свет мерк. Ветер швырял сучьями в пещеру. Было больно. Спины скрежетали. Скулы застывали на ветру.

— Гера, милый, давай так больше не будем?
Принцесса дотронулась до колючек, обняла до крови.
Пещера потеплела.
Дракон укрыл крыльями.
— Спи, родная. Больше не будем.

Думал ли ты, что когда проходит страсть, должно рождаться не уважение, а нежность?

Ты можешь уважать близкого и далекого, официального и не очень. Но только к своему, родному, способен испытать нежность.

Бережное и трепетное. Когда кончиками пальцев и чуть дотрагиваясь — до души любимого.

Нежность — это страсть души.

Не огонь, а свет. Это сделать шаг назад, чтобы увидеть оттенки в глазах другого. Это рождать слова из молчания. Это слушать, не планируя возразить.

Нежность — это чувствовать глубину другого. И разрешать этой глубине быть собой. Быть отдельной. Быть другой.

Это границы. В которые можно без стука и с кинжалом, но ты — шагаешь с елеем.

Нежность — это слышать то, что другой говорит, не наделяя его слова своим смыслом. Это чувствовать за секунду до.

Это впускать в себя. До глубины впускать. Без стука и с кинжалом. И знать, что войдет — с елеем.

Твое полотенце спит на крючке.

Выбежавшее из стиральной машинки, но все равно пропитанное тобой. Ароматом твоего тела. Сброшенными эмоциями. Ладонями и улыбками.

Заворачиваюсь клубочком в наш плед. Хранящий в глубине нитей аромат объятий. Он пропитан потом, слезами, улыбками, в него впечатались наши изгибы, наши касания, наше звучание.

Ветер бьет по окнам. Помнишь, сегодня мне снился ураган. Но ты написал, что наша нежность сильнее ветра. И ураган отступил, а ты вернулся в мой сон.

Я пью чай через трубочку и думаю о тебе. Ветер растворит наши иглы и злость. Мы вернемся в Галилею и снова будем счастливы.

А пока — твое полотенце дремлет на крючке.

Принцесса!

Сегодня не в духе был дракон. Не сегодня. В последние дни. Огрызался. Дышал пламенем. Ворчал.

Неспокойный мир решил бороться с драконами. Вместо открытого боя с честными рыцарями начались подковерные игры трусов. Дракон искал заговоры, бился с мельницами. И уставал.

Принцесса понимающе грустила, стараясь не появляться на драконьей половине. На всякий.

Принцесса!

Умылась рассветным солнцем. Зачерпнула пригоршни любви. Голову драконью обхватила лучистыми ладонями.

Долго гладила. Долго молчала. Долго обнимала.

Пока чешуя, вставшая иглами, не смягчилась. Пока пламя, прожигавшее насквозь, не спряталось. Пока скулы, сведенные болью, не расслабились.

Долго обнимала.

Потому что каждому дракону нужна капелька нежности.

Звезды белым полотном опустятся на весеннее небо.

Вселенная моя, твои глаза сияющие стихией.

Окуну свое лицо в твои ладони. Волосы распущу по ветру. Буду ловить весну кожей. Буду твоей. И завтрашней буду тоже.

Аромат просыпающейся земли. Свежесть рождения. Слышишь, как меняется воздух вечеров?
Как нехотя падает в заВолгу солнце?

Прижмусь к тебе крепко. Буду твоей тростинкой. Твоей глубиной.

Буду молчать. Так, чтобы тишина не била, а обнимала. Буду слушать наше молчание. И голоса весны.