А потом…
Ты отворачиваешься от часов, роняешь из рук вещи. Прижимаешь к себе клокочущую гневом голову чады. И стоишь. Долго стоишь. Прислушиваешься к своей тишине.

А потом…
Ты чувствуешь, как время исчезает. Как каждое мгновение начинает длится и наполнять.

А потом…
Чада затихает. Доверчиво упирается в тебя щекой. Крошечная, беззащитная, совсем недавно гневно отстаивающая свое право быть.

А потом…
Чада обнимает тебя. Нежно и доверчиво.
До глубины доверчиво.

И ты начинаешь знать, что такое счастье

Дети — прирожденные творцы: художники, поэты музыканты.

Просто нужно, чтобы в нужное время рядом оказался человек, который улыбнется и скажет: «Вау, какой ты молодчина!» И не будет сравнивать с Пушкиным и Репиным. И не будет корректировать рифмы и затыкать уши от случайных нот.

Тот, кто будет рядом верить, что ты — творец. Поддерживать твои маленькие шаги и направлять.
Тот, кому дали в детстве поверить, что он — может.
Тот, кто не боится ошибаться и умеет падать.

Мне очень нравится, что вокруг ЧадоЧудо такие люди есть. Мне очень нравится, что она пока верит. Что она может замереть перед красотой и выдавать на ходу стихи. Рисовать бесстрашно и придумывать, потому что придумывается.

Мне очень нравится, что я могу вовремя себя одернуть, когда хочется сравнить и исправить. Что можно иногда выдохнуть и творить рядом, не оглядываясь на авторитеты. Что мы учимся маленьким шагам и принятию себя. Что творчество — часть жизни, слитая с ней.

Я учусь.

Учусь вместе с тобой. Находить общий язык и понимать. Обнимать, когда больно. Когда нужно. Когда что-то случилось. Когда все хорошо. Когда хочется побыть рядом. Когда хочется побыть рядом, но кричишь, что не хочется.

Я учусь обнимать. Тебя снаружи и себя внутри.
Я учусь принимать тебя здесь и сейчас. И себя — сейчас и тогда.

Я учусь проживать конфликты и выходить из них эмоционально сильней и здоровей. Учусь не ломать тебя.

У меня редко получается. Я срываюсь. Бьюсь головой о стену. И очень хочу, чтобы сначала долюбили меня. Со всем моим плохим и хорошим, меня безотносительно ко всему. Но вместо этого учусь любить тебя. Со всем плохим и хорошим.

Я срываюсь. Кричу так, что у стен лопаются уши. Ломаю все, что попадает под руку и прошу, чтобы это оказалась не ты.

Я учусь. Наблюдать за тобой. Слушать тебя. И себя. Выслушивать. И обнимать. Вместо поучений. Вместо крика. Вместо истерик. Прижимать к себе и лечить прошлое. И выращивать будущее. И длить настоящее.

Обнимать. Потому что нам нужно тепло. Не на градуснике за окном. А наше, внутреннее, заполняющее пространство светом и любовью. И я обнимаю. Нас

Ноябрь — это что-то между. Золото осени пожухло, сказочность зимы не наступила. Ноябрь — это сухой терпкий воздух морозного асфальта, печальные силуэты деревьев, ждущих мягкости снега, прощальное солнце и долгие вечера.

Ноябрь — это череда семейных праздников и разных дат, это осколки из детства и новое время.

Ноябрь — это появление моей чуды. Два озорных глаза, гремучая смесь кокетства, лидерства, взрыва и обаяния.

Ноябрь — это удивиться прожитому году и пересмотреть фотографии. Это поставить точку и начать еще один новый год. Это подрасти вместе с чадой и осмотреться ее глазами.

Ноябрь — это постоять между, вспомнить себя до 2013 и рассмотреть после.

Ноябрь — это после. И вместе.

Сначала ты долго топчешься на граблях. А потом пишешь список своих «правил». Не универсальных, но прочувствованных собственной шкурой))

Если тебе холодно, не обязательно холодно твоему ребенку.
Если ты голоден, не факт, что твой ребёнок проголодался.

Ты можешь любить сладкое и горячее, а чадо — соленое и холодное.
Ты можешь укрыть одеялом, но оставаться ли под ним — выбор ребенка.
Ты не можешь дать ничего кроме любви.

Доверяй ребенку.
Разрешай лезть по канату и трогать огонь, заходить в воду и не разговаривать с соседями.
Разрешай пробовать мир и ошибаться.
Разрешай отвечать за последствия.

Будь рядом, но не вместо.
Не предлагай помощь, пока не попросит.

Рассказывай
О последствиях
Об отношениях

Обращай внимание
На красоту
Тишину
Звуки
Ароматы

Люби. Молча и вслух. Словами и делами. Незаметно и всегда.

Ты думаешь, что-то можно изменить: не нравится тебе, например, как тебя воспитали, и бац — ты берешь волшебный пендель и воспитываешь своего (свою, похожую как две капли) совсем иначе.

Но нет, ты будешь день за днем выдавать те же реакции, которые получал во время оно. Ты будешь отражением интонации и эмоций, будешь теми же словами в похожих ситуациях. Ты просто не сумеешь иначе, когда в порыве (а он точно наступит) ты будешь говорить сразу, действовать — сразу.

А думать потом; долгими вечерами прокручивая раз за разом сказанные слова. Ты будешь придумывать сотни других, правильных, вариантов. А потом будет наступать утро и ты будешь шагать по привычным граблям. Да больно, но уж точно больно в этом месте, а если шагнуть в сторону, еще неизвестно, нет ли там граблей пострашнее…

Четыре года назад я ещё не знала, что ты появишься на свет именно сегодня. Ждала встречи с тобой, немного боялась, немного гордилась… Маленький лягушонок, похожий как две капли…
Ты растешь, и именно сейчас это становится заметным. Не в сравнении фотографий разных лет, а просто видно, что ты вытягиваешься в рост и в мысль.
Я привыкаю к тебе. Потребовалось всего лишь 4 года, чтобы начать воспринимать тебя не как инородное тело, а как плоть от плоти, родного человечка с характером, эмоциями, желаниями. Принимать эти желания. Искать компромиссы. Быть с тобой на одной волне. Учиться взаимодействовать без истерик. Договариваться. Искать компромиссы… Скучать…
Мое маленькое подрастающее чудо. С днем рождения тебя!

День первый. Самара — Гаврилова Поляна — Подгоры — Рождествено — Самара

Навстречу приключениям опаздывать нельзя — прошелестело в голове. Мы успели.

Незаконченные маршруты надо заканчивать в который раз произнесла я себе, пакуясь с чудой в трамвайчик в 8 утра. Гаврилова поляна. Спускаемся на берег спартанцами…

Я пишу два текста. Один филигранно подробный, второй — привычно мой. Оставляю родное.

Стрекозы, похожие на мини-вертолеты, стайками летают вокруг нас. Где-то наверху то и дело раздается «пиу, пиу!» Кто-то соколиный бесподобно кружится над горой, иногда чуть приспускаясь, разворачиваясь, то открывая размах крыльев, то превращаясь в узкую черную полоску на голубом одеяле неба.

В одной руке с огурцом, в трусах и кедах, чада самоотверженно шагает, почти не капризничая. Рвем ароматные цветы, зорко и настороженно вглядываясь под ноги. «Да тут и гадюки, и ужи, в прошлом-то году прям на дамбе висели, это сейчас она вся под водой…» — охушки. Идем.

Подгоры возникают внезапно, проселочной дорогой с ужасными колеями, красными куполами монастыря, прохладной сладкой водой. Забегаем в деревянный храм, а в голове возникает картинка n-летней давности, как ночевали в этом храме, еще строящемся, на полу, на матрасах, в месте сегодняшнего алтаря. Чада бодро ставит свечку, попутно расстраиваясь, что зажигать не будем, и, пока я подхожу к иконам еще, забирается под аналой с центральной. Удобно усаживаясь между деревянными резными ножками и явно не понимая моего возмущения.

На омик мы не успеваем. Диспетчер такси говорит об этом буднично и уточняет, нужна ли машина. В голове вихрь, утихающий мыслью, значит будет интересно. И мчим. «Вас на лодку? Через 10 минут отходит», — водитель объезжает пристань и высаживает в метре от шаткого трапа. Через 20 минут мы поднимаемся в город…

День второй. Самара — Царевщина — Самара

«Богородица, спасибо, я тоже окунулась, немножко,» — раздается в шаге от меня. Это ЧадоЧудо, умывшись в источнике, благодарит. По-настоящему. Словно рассказывая здесь и сейчас стоящему человеку, что она делала…
Давно обещанная поездка в Царевщину. Подойти к кресту… «Какой он большой, ты видишь, мам? А как мы будем к нему прикладываться?» К такому-то большому…
На общественном транспорте и почти без пробок, привычно по-спартански. С окунанием в финале в святой источник. Второй день Чада без сна, с обгорелыми огненными щеками, но напитанная воздухом и впечатлениями. Может, таким и должно быть детское лето?

А еще совершенно непередаваемые словом запахи и звуки. Гудение травы, цветы желтые и фиолетовые, белые, сиреневые, розовые, сочные и совершенно летние, каждым лепесточком утверждающие макушку лета. И воздух, которым хочется дышать, и после которого возвращение в город кажется заточением в каменоломни…

Жил-был улун. И звали его улун. И на самом деле он был улун, — так начинает сказку про чай моя дочь.
Чай — это наш совместный кусочек времени — так же, как прогулки — время, в которое мне интересно быть с ней, а ей со мной, потому что я живая и довольная.
В свои три с хвостиком она знает, что такое масала, мате, иван-чай, любит чай с мятой и душицей, знает, что пуэр ей нельзя, потому что он чересчур возбуждает и она после него не спит…

Утром мы здороваемся с проснувшимся солнцем, у воды — с Волгой. Где-то еще сверху набережной идет звонкий крик: «привет, Волга!»
А потом бегом по ступенькам, по песку, к самой кромке воды. Постоять. Присесть и потрогать. Помолчать и послушать шепот волн…

В такие дни, моменты, я осознаю с радостью и удивлением, что этот сгусток энергии — моя дочь. Часть меня, временами похожая на меня как две капли воды. Я узнаю в ней себя. Я учусь у нее быть собой. Я учусь…

Это только вечером мы с ЧадоЧудо увидели, что преодолели расстояние в 2 раза больше ожидаемого. Да, между точками на карте оказалось не три километра, а почти шесть. И, конечно, мы не прошли их все, да, впрочем, и нужно ли было спешить, когда перед глазами небывалая осень. Моя первая, да первая у меня — в 30, у Чады — в 3, поездка в октябре за Волгу. ЗаВолга… Некое иное измерение для жителей нашего разухабистого пыльного города. ЗаВолга — место, куда все сбегают в любую свободную минуту, а некоторые даже любят больше заграниц и морей.
***
Итак, хроника. Утро. Молочно-дымчатое солнце спорит с прогнозами погоды, но мы уперто едем на речной вокзал. Ветер. Явно переполненная пээска. Пересадка на другое суденышко… А потом люди куда-то рассасываются и мы остаемся одни на берегу. Напротив сияет куполами неизвестный храм, посередине островок чаек. А мы заворачиваемся в палантин и уплетаем скудный сухой паек, наспех брошенный в походный рюкзак…

Впереди 3 километра пути по пустой трассе с озером и горами по левую и правую руки. Мы не торопясь идем, фотографируясь и любуясь, останавливаясь и срываясь на бег. Змея. Тоненькая черная изгибистая полоска лежит в шаге от нас. Гадюка? Уж? Живое ли это вообще? Как и с маршрутом, мы лишь вечером находим ответ и успокаиваемся. Уж. Дорога, усыпанная ужами. Живые и мертвые, шкурки и кровь… Откуда и почему их столько, кто весть…

Птицы и кузнечики, коровы и лягушки, желтое и рыжее, зеленое и синее. Сквозь прозрачный воздух осени на нас бросаются звуки и виды природы.

Мы идем уже больше трех часов. Три километра уже должны были закончиться, но карта вдруг упрямо говорит, что осталось еще два. Забраться ли в гору, посидеть ли у воды? Да, конечно, эти вопросы ставились из-за моей юной спутницы. Маленькой терпеливой Чуды, прошагавшей три часа, не уснув в привычное время и обойдясь практически без еды и воды…

Мы вернулись, так и оставив на будущее непройденные пару километров, нырнули в такси, омик, маршрутку, показав остатки выдержки… Но я, вновь, как летом во время подъема на Лысую гору, знаю, что моя дочь способна чуть на большее, чем привычно думать о ней…