Туча сбрасывает одеяло…

Вечность подмигивает. Млечный путь, бесконечный как глубина настоящего глаза, протягивает руку. Идем, мой дорогой друг. Время шагать по звездам. Между звезд. Обнимать мир мгновением ока.

Знаешь, как он красив?!

Звезды как клетки вселенной. Бесконечная нервная система рожденного Словом мира.

Идем.

Между тобой и космосом нет границ, нет различий. Малое в большом и большое в малом. Изначально и во веки.

Шторм приходит заполночь.
Светит одноглазыми огнями, подмигивает свирепо. Вместо палубы — бескрайний простор. Путь. Множество полинявших тропок. Беру клубок. Нить разматываю вверх и вправо.
Там за горизонтом туча сбрасывает свое одеяло…

Дай же мне руку, мой дорогой читатель. Сегодня я начну отсчет времени до. Корабль наш, и без того пиратский, захватили пираты. Сухая буря кружит над чьими-то головами ненаступающей зимой.

Отменился завтрак в постель и выход разрешен только в случае (ненужное подчеркнуть).
Собственно выходить посреди океана некуда.
Говорят, в конце тоннеля будет свет.
Придет настоящий капитан и можно будет выходить, по воде, и не тонуть, и вообще.

Говорят. Деды говорили. Прапрадеды верили.
А у нас — лодка посреди молчащих волн.
А у нас — крик посреди крика и орущая тишина посреди тишины. И компас опять показывает не север…

Где-то в волшебном рядом есть вселенная медведей. Которые немного люди, но всё-таки медведи.

Появились они задолго до электронных нас. Живут отдельными группами. И строго придерживаются заветов отцов.

Если заглянуть к ним на огонек однажды, непременно расскажут они тебе, что жизнь — удивительная штука с известным финалом и множеством неизвестных шагов.

А еще им бывает хорошо. Просто так хорошо. И они не пытаются объяснить и оправдаться.

И совсем иногда (только тссс) они могут летать (только тссс).

— Гера, расскажи про весну!

Принцесса грустила. Третий день мир заметало туманами. Принцесса куталась в пеструю шаль и пила имбирный чай, но веселее не становилась.

—Золотце, придет, придет твоя весна!

Гера метался по пещере. Когда принцессе грустно — грустно всему миру. Птицы молчат, листва жухнет, солнце не просыпается.

— Золотце, не грусти!

Принцесса не грустила. Просто ноябрями она переставала верить в весну. В тепло. В солнечный свет и ласковый ветер. В зелень листвы и аромат пробудившейся земли.

Дракон обнимал. Он не умел возвращать весну раньше времени. Не знал, как вернуть лучики в глаза принцессы. Но верил, что своим теплом сможет чуть-чуть отогреть ее замерзающее сердце и она дотерпит до весны. И улыбнется как рассветный луч. И все вокруг будет петь и жить.

А пока только обнять. И молча держать. И верить.

Золото на голубом. Чьи-то пожухлые мысли. Подтянутость…

— Гера!!!!
Навзрыд.

— Что случилось, золотце? Опять плохой сон?
Лицо утыкается в крылья!
— Гера!!!! Не уходи по вечерам больше. Мне совсем не спится без тебя. Без твоих бархатных лап и убаюкивающих мотивов сказок.
— Гера, я посплю еще…
— Спи, мое золотце.

Дракон нежно обнял свою принцессу. Почему спящие, они так похожи на ангелов? Ресницы ее подрагивали в такт дыханию. Завитки волос чуть щекотали крыло. А от щеки веяло такой умиротворенностью, что Гера чуть не замурлыкал от удовольствия.

— Дракон, дракон, — проворчал он. Кто бы знал, чье сердце скрывается под непробиваемой шкурой. И уснул рядом.

Ночь окутала их мягкой периной, звезды выстроились в таинственный хоровод, птицы допели колыбельные.
Уют царил.

Гера!
Принцесса потянулась. Я не хочу сегодня сказок. Я хочу по-настоящему. Солнца и дождика, теплого, словно само солнце льется сверху, окутывая золотистой пеленой.
Я хочу босиком по траве и наперегонки с ветром.
Я хочу гул летнего марева и шепот моря.
Я хочу…

Дракон обнял.

Расправляй крылья. Мы понесемся в обнимку с ветром. Будем купаться в солнце и целовать дождь.

Расправляй крылья. Я унесу тебя в сердце лета и спою вместе со звездами.

Расправляй крылья. Время сказок закончилось. Летим в настоящее.

***

Золотистый ветер нежил и обволакивал. Крылья несли все выше и глубже, словно падая в высоту.

Одиннадцатая жизнь была слишком непохожа на предыдущие.

И как моя малышка смогла шагнуть в мою одиннадцатую? — задумчиво шептал дракон.

А малышка доверчиво обнимала. И неважно было как, когда рядом был кто…

(начало — http://blog.just-so.me/принцесса-и-дракон/)

.
.
.
— Гераааа!
— Нет, пожалуйста! — Принцесса обнимала мятую шкуру дракона и плакала на весь лес. — Ты же говорил, что у драконов десять жизней. Ты же обещал, что мы будем рядом.

— Это десятая.

Дракон замолчал. Перед глазами падали звезды, мелькали рассветы и закаты. Морской берег и их прогулки по утрам. Пещера и сказки на ночь. Принцесса, засыпающая в обнимку с его хвостом. Ее глаза-озера и капризная мордашка. Прекрасная, словно роза Маленького Принца, требующая заботы и прирученная сердцем.

Маленькая и беззащитная, она обнимала его шкуру, перебирала чешуйки и говорила те нежности, от которых вздрагивала душа.

Гера поднялся. Одиннадцатая жизнь обнимала за крылья…

Принцесса привыкла быть похищенной.

С детства ей рассказывали о злых драконах, пещерах, набитых сокровищами, битвах с принцами… принцесса хотела дракона. Чтобы улететь на его могучей спине, далеко-далеко от принцев.

Я сплету тебе айвовый венок и подушку набью травами, будем ходить босиком по полям и собирать песни…

Гера был тем самым. Драконом из ее снов. Она гладила его непослушную шкуру, а по ночам требовала сказок и засыпала под его крылом.

Он сдувал с нее пылинки и носил на руках. Перебирал когтями арфу и становился нежным.

Их сказка была на двоих. Золотисто-пряная и капризно-нежная. Их планета была на двоих. С розовыми рассветами и падающими звездами.

— Что ты загадаешь сегодня?
— Тебя, мое солнышко.

И сказка длилась. На двоих.

Что делают на даче, которая своя, но подзаброшенная?

Смотрят, что выросло. И когда вырастает вишня, берут ведерко и встают в сердцевину дерева.

Чуть пьяная ягода обволакивает, словно окунаешься в ванну с вишневым вином. Рядом птица дает протяжное тиуу и через паузу еще. А ты собираешь. Одну в ведерко, десять в рот. Пока зубы не сводит кислинкой. И потом горстями или бережно по одной пока ведро не наполнится.

По пути домой берешь сахар. И апельсин. Специи и так найдутся. Сыпешь в кастрюлю, перебираешь и промываешь. Долго и бережно. Сыпешь сахар. Немного и на глаз. Потом дольки апельсина, крупные, но тонкие, потом корицу и все, что нравится — чили и кардамон, гвоздику и мускатный орех, душистый горошек и имбирь. Варишь быстро, пенку снимаешь как в детстве, чтобы вспомнить этот аромат летних дней …летней давности. Переливаешь в банки и мчишь угощать.

Пряным ароматом и теплом своих рук, жужжанием шмелей и протяжностью птиц, свежестью и жарой. Летом.